Звездный час  - Николай Эдельман

– Дальше вам придется пешком…

– Нам? – не понял Павел. – А как же вы?

– Куда мне – с моей-то обувью… – ответила она обреченно. – По такой дороге – да в этих туфлях? А тем более босиком!

– Я могу вас на руках понести! – предложил Павел с неслыханной отвагой.

– Перестаньте, Павел! Поберегите силы – вам, может, еще Аркадия Аристарховича придется на себе тащить! И не переживайте за меня так, немцы не такие дикари, чтобы убивать одинокую беззащитную женщину!

Было у нее еще одно соображение, о котором она не стала говорить спутникам. На земле под капотом уже понемногу растекалось масляное пятно; другое виднелось чуть выше по дороге. Что, если весь их маршрут отмечен подобными следами и Бондаренко, раздобыв машину, без труда догонит беглецов? Найдя брошенный «паккард», он поймет, что они где-то рядом, и не успокоится, пока их не отыщет. А если она останется здесь, быть может, ей удастся задержать его, заговорить ему зубы, направить по ложному следу.

– Как доберетесь до людей, пришлете за мной кого-нибудь, – напутствовала она мужчин. – Да идите же скорее и прячьтесь! – махнула она рукой, про себя добавив: «Глаза бы мои вас не видели! Изобрели бы, в самом деле, что-нибудь полезное! Нет же, не нашли ничего лучшего, чем новую бомбу выдумать – да еще какую… И пусть она взорвалась, почти не причинив ущерба, и пусть второй такой нет – из-за нее уже идет война, гибнут люди и сколько их еще погибнет? А в следующий раз эти ученые что придумают – такую бомбу, что сможет земной шар расколоть?!»

Но все же Лиза, поддаваясь родственному чувству, обняла дядю и поцеловала его в щеку. Павел, поняв, что его целовать не собираются, сник, но что-то сказать не осмелился.

Отправив мужчин, Лиза смотрела им вслед, пока они не скрылись за ближайшим поворотом. Профессор, вопреки ее опасением, держался бодро. Вот только надолго ли его хватит…

Сама же Лиза устало присела на подножку лимузина. Сражение завершилось. Немцы, захватив господство в воздухе, удовлетворились этим, и моторы их самолетов гудели где-то за пределами видимости. Можно было подняться на пригорок, осмотреться, понять, что происходит в окрестностях, но Лизе не хотелось искушать судьбу, торча у всех на виду. Лишь бы дяде и Павлу удалось найти убежище! А что там дома? Дуся небось опять с ума сходит, да и тетя Клава вряд ли глаза сомкнула. Как бы они с Бобой не кинулись родных искать…

В зарослях вовсю трещали цикады, предвещая новый жаркий день. Беззаботно щебетали птицы, по земле меж камней шныряли юркие ящерки. Иногда, обманутые Лизиной неподвижностью, они подбегали к самым ее ногам, но, когда она шевелилась, застывали крохотными изваяниями, а затем проворно уносились прочь. Природа как будто не заметила недавнего рукотворного катаклизма с его страшным ночным солнцем, готовая заниматься своими делами и тогда, когда люди, благополучно истребив друг друга, исчезнут с лица земли. Но, может быть, само человечество не отнеслось к новому сверхоружию с таким же равнодушием?

Еще на шоссе Лиза удивлялась его пустоте и полному безлюдью. Она-то думала, что дорога будет забита толпами беженцев, а всего-то и увидела – ну, здесь раздавленный чемодан на обочине; ну, там брошенную машину на боку в кювете, словно все, кто мог, успели покинуть опасные места еще ночью. Может, конечно, разбежались при виде десанта, но не могли же попрятаться все разом! Стоило бы включить радио – возможно, удастся узнать какие-нибудь новости… Но как только Лиза собралась это сделать, в кустах за ее спиной раздался треск и гортанный голос окликнул ее:

– Гутен морген, фройляйн!

Из низкорослого леска вышел, добродушно улыбаясь, высокий молодой немец – натуральный тевтон, кровь с молоком. Ни в его жизнерадостном лице, ни в движениях, ни в тоне голоса не было заметно никакой враждебности или настороженности, да и чего ему опасаться, если все идет отлично? Он уцелел – не сгорел в подбитом самолете, не разбился о скалы, не сломал ногу, приземляясь в лесу, – одним словом, не операция, а воскресная прогулка, никакого сравнения с критской резней. Справиться с русскими дикарями оказалось парой пустяков, сейчас они выполнят задание – и домой… В небе светит солнце, но в тяжелом комбинезоне не жарко: утренний ветерок обдувает, а что от своих отбился – ничего, скоро нагонит, зато вот хорошенькая туземка встретилась, можно с ней полюбезничать…

Одобрительно скользнув глазами по фигуре Лизы и задержав взгляд на ее груди с соблазнительной ложбинкой, заманчиво уходившей под кромку ткани, он подошел к машине и спросил:

– Гибт’с проблеме, фройляйн?

Лиза, изображая беспомощную дурочку, ткнула пальцем в пробоину на крыле автомобиля, затем неопределенным жестом охватила окружающую местность и небосвод.

– Флюгцойг – шиссен! – кое-как объяснила она, разом перезабыв все глагольные спряжения.

– Зо-зо!.. – поцокал языком немец, открывая капот.

Причину аварии, в отличие от Лизы, он обнаружил сразу же, немедленно указав ей на пробитый маслопровод, а затем вытащил и продемонстрировал сухой масляный щуп.

– Оль – нихтс! – объяснил он, снисходя до ее языкового уровня. – Кайн оль – капут мотор, капут цилиндер!

Он с грохотом опустил боковину капота, щуп просто-напросто бросив себе под ноги, а затем, еще раз смерив Лизу взглядом, ухмыльнулся, осклабился: «Золх гроссес ауто фюр золх кляйнес фройляйн!» – и, не удержавшись, позволил себе вольность: облапил маленькую фрейлейн, стиснул в медвежьих объятиях, огромной ладонью пару раз похлопав ее по заднице, но тут же выпустил и покровительственно засмеялся, чувствуя себя джентльменом, наследником рыцарских традиций: не бойся, не обижу, я здесь только временно, а вот вернемся насовсем, тогда посмотрим…

Шарахнув башмаком по крылу издохшего от смертельной раны «паккарда», он развел руками:

– Нихтс цу махен. Шаде!

Неизвестно, о чем он сожалел – о том ли, что не удалось помочь барышне, или о том, что придется и дальше топать пешком, а может, еще и о том, что не время и не место охмурить и оприходовать подвернувшуюся бабенку – вон какие в этом американском драндулете сиденья, прямо-таки диваны!..

– Ауфидерзеен, фройляйн! – напоследок помахал он рукой и зашагал в сторону поселка.

Лиза же после его ухода задумалась над тем, что не помешало бы разжиться чем-нибудь для самообороны. С немцами ей, положим, все равно не справиться, но мало ли какая шваль или мародеры могут встретиться там, где идут боевые действия! Постойте, ведь в машине должна лежать трость Бондаренко! Точно – вот она, на полу под приборной доской. Лиза изучила трость, взяв ее в руки. Кнопка, высвобождающая лезвие, отыскалась в набалдашнике, сделанном в форме львиной головы, – Лиза, вздрогнув, чуть не выронила трость, когда нажала на язык льва, высунутый из пасти, и скрытая пружина моментально выбросила наружу клинок, сверкнувший солнечным бликом.

Лиза не без труда загнала клинок обратно в трость, уперев острие в подножку машины. Теперь бы еще придумать, как приспособить это оружие к делу. Не тащить же трость с собой – это и нелепо, и подозрительно, и Бондаренко, если поймает беглянку, мигом отнимет… Вертя трость в руках, Лиза размышляла о том, как бы извлечь из нее стальное жало – его-то можно спрятать где-нибудь в одежде. Но она не знала, как разломать трость, опасаясь покалечиться о пружину – наверняка очень мощную.